Приключения Оливера Твиста | |
ний, касающихся женщин, но их нет необходимости перечислять. Они милос-
тиво согласились давать развод женатым беднякам ввиду больших издержек,
сопряженных с бракоразводным процессом в Докторс-Коммонс. И вместо того
чтобы заставлять человека содержать семью, как они делали раньше, они
отнимали у него семью и превращали его в холостяка! Трудно сказать,
сколько просителей из всех слоев общества обратилось бы к ним за пособи-
ем, имея в виду эти два последних пункта, если бы оно не было связано с
работным домом, но члены совета были люди предусмотрительные и приняли
меры против такого осложнения. Пособие было неразрывно связано с работ-
ным домом и кашей, и это отпугивало людей.
В течение первого полугодия после появления Оливера Твиста систему
применяли вовсю. Сначала она потребовала немалых расходов, ибо счет гро-
бовщика увеличился и приходилось непрерывно ушивать одежду бедняков, ко-
торая после одной-двух недель каши висела мешком на их исхудавших телах.
Но число обитателей работного дома стало таким же тощим, как и сами бед-
няки, и совет был в восторге.
Мальчиков кормили в большом зале с кирпичными стенами; в одном конце
его находился котел, и из этого котла в часы, назначенные для принятия
пищи, надзиратель, надев передник, с помощью одной или двух женщин раз-
давал кашу. Каждый мальчик получал одну мисочку этого превосходного ме-
сива - не больше, за исключением больших праздников, когда он, кроме то-
го, получал две с четвертью унции хлеба. Миски никогда не приходилось
мыть. Мальчики скоблили их ложками, пока они не начинали снова блестеть;
покончив с этой операцией (которая никогда не отнимала много времени,
так как ложки были почти такой же величины, как миски), они сидели, впи-
ваясь в котел такими жадными глазами, словно собирались пожрать кирпичи,
которыми он был обложен, и занимались тем, что жадно обсасывали себе
пальцы в надежде найти крупицы каши, случайно на них оставшейся. Мальчи-
ки обычно отличаются прекрасным аппетитом. Оливер Твист и его товарищи
на протяжении трех месяцев терпели муки, медленно умирая от недоедания;
наконец, они стали такими жадными и так обезумели от голода, что один
мальчик, который был рослым для своих лет и не привык к такому положению
вещей (его отец содержал когда-то маленькую харчевню), мрачно намекнул
товарищам, что, если ему не прибавят миски каши per diem, он боится, как
бы случайно не съесть ночью спящего с ним рядом тщедушного мальчика.
Глаза у него были дикие, голодные, и дети слепо ему поверили. Посовето-
вались; был брошен жребий, кому подойти в тот вечер после ужина к надзи-
рателю и попросить еще каши. И жребий выпал Оливеру Твисту.
Настал вечер; мальчики заняли свои места. Надзиратель в поварском на-
ряде поместился у котла; его нищие помощницы расположились за его спи-
ной. Каша была разлита по мискам. И длинная молитва была прочитана перед
скудной едой. Каша исчезла; мальчики перешептывались друг с другом и
подмигивали Оливеру, а ближайшие соседи подталкивали его. Он был совсем
ребенок, впал в отчаяние от голода и стал безрассудным от горя. Он встал
из-за стола и, подойдя с миской и ложкой в руке к надзирателю, сказал,
немножко испуганный своей дерзостью:
- Простите, сэр, я хочу еще.
Надзиратель был дюжий, здоровый человек, однако он сильно побледнел.
Остолбенев от изумления, он смотрел несколько секунд на маленького мя-
тежника, а затем, ища поддержки, прислонился к котлу. Помощницы онемели
от удивления, мальчики - от страха.
- Что такое?.. - слабым голосом произнес, наконец, надзиратель.
- Простите, сэр, - повторил Оливер, - я хочу еще.
Надзиратель ударил Оливера черпаком по голове, крепко схватил его за
руки и завопил, призывая бидла.
Совет собрался на торжественное заседание, когда мистер Бамбл в вели-
ком волнении ворвался в комнату и, обращаясь к джентльмену, восседавшему
в высоком кресле, сказал:
- Мистер Лимкинс, прошу прощенья, сэр! Оливер Твист попросил еще ка-
ши!
Произошло всеобщее смятение. Лица у всех исказились от ужаса.
- Еще каши?! - переспросил мистер Лимкинс. - Успокойтесь, Бамбл, и
отвечайте мне вразумительно. Так ли я вас понял: он попросил еще, после
того как съел полагающийся ему ужин?
- Так оно и было, сэр, - ответил Бамбл.
- Этот мальчик кончит жизнь на виселице, - сказал джентльмен в белом
жилете. - Я знаю: этот мальчик кончит жизнь на виселице.
Никто не опровергал пророчества джентльмена. Началось оживленное об-
суждение. Было предписано немедленно отправить Оливера в заточение; а на
следующее утро к воротам было приклеено объявление, что любому, кто по-
желает освободить приход от Оливера Твиста, предлагается вознаграждение
в пять фунтов. Иными словами, вознаграждение в пять фунтов и Оливер
Твист были предложены любому мужчине или женщине, которые, занимаясь ре-
меслом, торговлей или чем-либо иным, нуждались в ученике.
- Никогда и ни в чем, - сказал джентльмен в белом жилете, постучав на
следующее утро в ворота и прочитав объявление, - я не был так уверен,
как в том, что этот мальчик кончит жизнь на виселице.
Намереваясь показать в дальнейшем, прав или не прав был джентльмен в
белом жилете, я не стану лишать Занимательности это повествование (пола-
гая, что оно обладает этим качеством) и не осмелюсь намекнуть, ждет ли
Оливера Твиста такая страшная смерть, или нет.
ГЛАВА III рассказывает о том, как Оливер Твист едва не поступил на
место, которое оказалось бы отнюдь не синекурой
В течение недели после совершения кощунственного и позорного преступ-
ления - просьбы о добавочной порции - Оливер сидел взаперти в темной и
пустой комнате, куда его заключили по мудрому и милосердному распоряже-
нию совета. На первый взгляд как будто разумно предположить, что если бы
он отнесся с должным почтением к предсказанию джентльмена в белом жиле-
те, то раз и навсегда подтвердил бы пророческий дар этого джентльмена,
прикрепив один конец носового платка к крюку в стене и повесившись на
другом его конце. Однако для совершения этого подвига существовало одно
препятствие, а именно: носовые платки, отнесенные к предметам роскоши,
были на все грядущие века отторгнуты от носов бедных людей по специ-
альному приказу совета, собравшегося в полном составе, - по приказу, ко-
торый был скреплен подписями и печатью и торжественно оглашен.
Еще более серьезным препятствием являлись юный возраст и ребяческий
нрав Оливера. Он горько проплакал весь день, а когда настала длинная,
унылая ночь, он заслонил руками глаза, чтобы не видеть тьмы, и, забив-
шись в угол, постарался уснуть. То и дело он просыпался, приподнимаясь и
вздрагивая, и все теснее и теснее прижимался к стене, чувствуя, что хо-
лодная, твердая ее поверхность как бы служит ему защитой от одиночества
во мраке, его окружающем.
Да не подумают враги "системы", что во время своего одиночного заклю-
чения Оливер был лишен упражнений, необходимых для здоровья, лишен при-
личного общества и духовного утешения. Что касается упражнений, то стоя-
ла чудесная холодная погода и ему разрешалось каждое утро совершать об-
ливание под насосом в обнесенном кирпичной стеной дворе, в присутствии
мистера Бамбла, который заботился о том, чтобы он не простудился, и с
помощью трости вызывал ощущение теплоты во всем его теле. Что касается
общества, то каждые два дня его водили в зал, где обедали мальчики, и
там секли при всех для примера и предостережения остальным. А для того
чтобы не лишить его духовного утешения, его выгоняли пипками каждый ве-
чер в час молитвы в тот же зал и там разрешали утешать свой дух, слушая
общую молитву мальчиков, содержавшую специальное дополнение, внесенное
по распоряжению совета; в этом дополнении они просили сделать их хороши-
ми, добродетельными, довольными и послушными и избавить от грехов и по-
роков Оливера Твиста: о последнем в молитве было отчетливо сказано, что
он находится под особым покровительством и защитой злых сил и является
изделием, выпущенным прямо с фабрики самого дьявола.
Однажды утром, когда Оливер находился в столь же утешительном положе-
нии, мистер Гэмфилд, трубочист, шел по Хай-стрит, глубокомысленно обду-
мывая пути и способы уплатить недоимки по арендной плате, которую его
квартирохозяин требовал довольно настойчиво. При самом оптимистическом
подсчете своих финансов мистер Гэмфилд никак не мог насчитать пяти фун-
тов, каковая сумма была ему нужна; придя в некое арифметическое отчая-
ние, он то ломал себе голову, то старался проломить ее своему ослу, как
вдруг, поравнявшись с работным домом, заметил на воротах объявление.
- Тпру-у, - сказал мистер Гэмфилд ослу.
Осел пребывал в глубэкой задумчивости, размышляя, должно быть, о том,
суждено ли ему получить одну-две кочерыжки, когда он избавится от двух
мешков сажи, которыми была нагружена тележка; поэтому, не расслышав при-
казания, он продолжал рысцой подвигаться вперед.
Мистер Гэмфилд разразился неистовыми проклятиями, относившимися к ос-
лу и в особенности к его глазам, и, бросившись за ним, нанес ему удар по
голове, от которого неизбежно раскололся бы любой череп, кроме ослиного.
Затем, схватив осла за узду, он сильно ее дернул, с целью любезно напом-
нить ему, кто его хозяин, и таким манером повернул его обратно. После
этого он еще раз треснул его по голове, чтобы тот не очухался до самого
его возвращения. Покончив с этими приготовлениями, он подошел к воротам
прочитать объявление.
Заложив руки за спину, у ворот стоял джентльмен в белом жилете, выс-
казавший только что несколько глубоких мыслей в комнате, где заседал со-
вет. Наблюдая маленькую размолвку между мистером Гэмфилдом и ослом, он
радостно улыбнулся, когда этот человек подошел прочесть объявление, ибо
он сразу угадал, что мистер Гэмфилд - именно такой хозяин, какой нужен
Оливеру Твисту. Прочитав бумагу, мистер Гэмфилд тоже улыбнулся, так как
ему необходима была именно сумма в пять фунтов; что же касается мальчи-
ка, являвшегося придатком к этой сумме, то мистер Гэмфилд, зная, какова
пища в работном доме, был уверен, что мальчик окажется очень миниатюрным
экземпляром, весьма подходящим для дымоходов. Поэтому он снова прочел по
складам объявление от начала до конца и затем, притронувшись в знак поч-
тения к своей меховой шапке, обратился к джентльмену в белом жилете.
- Этот мальчик, сэр, которого приход хочет отдать в ученье... - начал
мистер Гэмфилд.
- Да, любезный, - со снисходительной улыбкой отозвался джентльмен в
белом жилете. - Что вы о нем скажете?
- Если приход желает, чтобы он обучился приятному ремеслу, доброму
почтенному ремеслу трубочиста, - продолжал мистер Гэмфилд, - то могу
сказать, что мне нужен ученик и я готов его взять.
- Войдите, - сказал джентльмен в белом жилете.
Мистер Гэмфилд, замешкавшись позади, угостил осла еще одним ударом по
голове и еще раз дернул его за узду, предостерегая, чтобы он не убежал
во время его отсутствия, а затем последовал за джентльменом в белом жи-
лете в ту комнату, где Оливер впервые увидел этого джентльмена.
- Это скверное ремесло, - сказал мистер Лимкинс, когда Гэмфилд снова
заявил о своем желании.
- Случалось, что мальчики задыхались в дымоходах, - произнес другой
джентльмен.
- Это потому, что смачивали солому, прежде чем зажечь ее в камине,
чтобы заставить мальчика выбраться наружу, - сказал Гэмфилд. - От этого
только дым валит, а огня нет! Ну, а от дыму нет никакого толку, он не
заставит мальчика вылезти, он его усыпляет, а мальчишке Этого только и
нужно. Мальчишки - народ очень упрямый и очень ленивый, джентльмены, и
ничего нет лучше славного горячего огонька, чтобы заставить их быстре-
хонько спуститься. К тому же это доброе дело, джентльмены, потому как,
если они застрянут в дымоходе, а им начнешь поджаривать пятки, они изо
всех сил стараются высвободиться.
Такое объяснение как будто очень позабавило джентльмена в белом жиле-
те, но веселость эта быстро угасла от взгляда, брошенного на него мисте-
ром Лимкинсом. Затем члены совета беседовали между собой в течение нес-
кольких минут, но так тихо, что можно было расслышать только слова:
"сокращение расходов", "прекрасно отразится на балансе", "выпустим пе-
чатный отчет". Да и эти слова удалось расслышать только потому, что их
повторяли очень часто и выразительно.
Наконец, перешептывание прекратилось, и, когда члены совета вернулись
на свои места и снова обрели торжественный вид, мистер Лимкинс сказал:
- Мы обсудили ваше предложение и не одобряем его.
- Отнюдь не одобряем, - сказал джентльмен в белом жилете.
- Решительно не одобряем, - добавили остальные члены совета.
Так как мистеру Гэмфилду случилось пострадать от пустячного обвинения
в том, что он забил до смерти трех или четырех мальчиков, то у него
мелькнула мысль, что члены совета, по какому-то непонятному капризу, во-
образили, будто это обстоятельство, не имеющее отношения к делу, должно
повлиять на их решение. Правда, это отнюдь не походило на их обычный об-
раз действия, однако, не имея особого желания воскрешать старые слухи,
он повертел в руках шапку и медленно отошел от стола.
- Стало быть, вы не хотите отдать его мне, джентльмены? - спросил
мистер Гэмфилд, приостановившись у двери.
- Не хотим, - ответил мистер Лимкинс, - ремесло у вас скверное, и мы
считаем, что надо снизить предложенную нами премию.
Физиономия мистера Гэмфилда прояснилась; он быстрым шагом подошел к
столу и сказал:
- Сколько дадите, джентльмены? Ну-ка! Не обижайте бедного человека.
Сколько дадите?
- Я бы сказал, что трех фунтов десяти шиллингов хватит за глаза, -
ответил мистер Лимкинс.
- Десять шиллингов сбросить, - вмешался джентльмен в белом жилете.
- Послушайте! - сказал Гэмфилд. - Порешим на четырех фунтах,
джентльмены. Порешим на четырех фунтах, и вы избавитесь от него раз и
навсегда. Идет?
- Три фунта десять, - твердо повторил мистер Лимкинс.
- Послушайте, джентльмены, разделим разницу пополам, - предложил Гэм-
филд. - Три фунта пятнадцать.
- Ни одного фартинга не прибавлю, - был твердый ответ мистера Лимкин-
са.
- Уж очень вы меня прижимаете, джентльмены, - нерешительно сказал
Гэмфилд.
- Ну-ну! Вздор! - сказал джентльмен в белом жилете. - Он стоит того,
чтобы его взяли без всякой премии. Забирайте его, глупый вы человек! Это
самый подходящий для вас мальчик. Время от времени его нужно угощать
палкой - это пойдет ему на пользу. А его содержание не обойдется дорого,
потому что его не закармливали с самого рождения. Ха-ха-ха!
Мистер Гэмфилд хитрым взглядом окинул лица сидевших за столом и, за-
метив, что они улыбаются, сам начал ухмыляться. Сделка была заключена.
Мистеру Бамблу немедленно объявили, что Оливер и его документы должны
быть в тот же день препровождены к судье для подписи и утверждения.
Во исполнение этого решения маленького Оливера, крайне удивленного,
выпустили из заточения и приказали надеть чистую рубашку. Едва он успел
покончить с этим совершенно непривычным гимнастическим упражнением, как
мистер Бамбл собственноручно принес ему миску с кашей и праздничную пор-
цию хлеба - две с четвертью унции.
При этом потрясающем зрелище Оливер жалобно заплакал: он подумал, - и
это было вполне естественно, - что совет решил убить его для каких-ни-
будь полезных целей, в противном случае его ни за что не стали бы так
откармливать.
- Не плачь, Оливер, а то глаза покраснеют. Ешь свою кашу и будь бла-
годарен! - сказал мистер Бамбл внушительным и торжественным юном. - Тебя
собираются отдать в ученье, Оливер.
- В ученье, сэр? - дрожа, переспросил мальчик.
- Да, Оливер, - сказал мистер Бамбл. - Добрые и милосердные
джентльмены, которые заменяют тебе родителей, Оливер, потому что своих у
тебя нет, хотят отдать тебя в ученье, поставить на ноги и сделать из те-
бя человека, хотя это обойдется приходу в три фунта десять шиллингов!
Три фунта десять, Оливер! Семьдесят шиллингов... сто сорок шестипенсови-
ков! И все это для дрянного сироты, которого никто не может полюбить!
Когда мистер Бамбл, устрашающим голосом произнеся эту речь, остано-
вился, чтобы перевести дух, слезы заструились по лицу бедного мальчика,
и он горько зарыдал.
- Полно, - сказал мистер Бамбл уже не таким торжественным тоном, ибо
ему лестно было видеть, какое впечатление производит его красноречие. -
Полно, Оливер! Вытри глаза обшлагом куртки и не роняй слез в кашу. Это
очень неразумно, Оливер.
И в самом деле это было неразумно, так как в каше и без того было
достаточно воды.
По пути к судье мистер Бамбл сообщил Оливеру, что он сейчас должен
казаться счастливым и, когда старый джентльмен спросит его, хочет ли он
поступить в ученье, ответить, что ему этого очень хочется. Оба предписа-
ния Оливер обещал исполнить, тем более что трудно себе представить, как
деликатно намекнул мистер Бамбл, какая его постигнет судьба, если он не
выполнит того или другого. Когда они явились в камеру судьи, мистер
Бамбл запер его одного в маленькой комнатке и приказал ждать здесь, пока
он за ним зайдет.
С сильно бьющимся сердцем мальчик ждал около получаса. По прошествии
этого времени мистер Бамбл просунул в дверь голову, не украшенную на
этот раз треуголкой, и громко сказал:
- Оливер, милый мой, пойдем к джентльменам. - Произнеся эти слова,
мистер Бамбл принял мрачный и угрожающий вид и шепотом добавил: - Помни,
что я тебе сказал, негодный мальчишка!
Его манера обращения сбивала с толку, и Оливер простодушно заглянул в
лицо мистеру Бамблу, но сей джентльмен помешал ему сделать какое бы то
ни было Замечание и немедленно повел его в смежную комнату, дверь кото-
рой была открыта.
Это была просторная комната с большим окном. За конторкой сидели два
старых джентльмена с напудренными волосами; один читал газету, другой,
вооружившись очками в черепаховой оправе, изучал лежавший перед ним ку-
сок пергамента. Мистер Лимкинс стоял перед конторкой с одной стороны, а
мистер Гэмфилд - его лицо было кое-как умыто - с другой; два-три грубо-
ватых на вид человека в высоких сапогах слонялись вокруг.
Старый джентльмен в очках в конце концов задремал над куском перга-
мента, и, когда мистер Бамбл поставил Оливера перед конторкой, в течение
нескольких минут длилось молчание.
- Вот он, этот мальчик, ваша честь, - сказал мистер Бамбл.
Старый джентльмен, который читал газету, приподнял на минуту голову и
дернул другого старого джентльмена за рукав, после чего тот проснулся.
- О, это тот самый мальчик? - промолвил старый джентльмен.
- Он самый, сэр, - отвечал мистер Бамбл. - Милый мой, поклонись
судье.
Оливер встрепенулся и отвесил почтительнейший поклон. Рассматривая
напудренные волосы судей, он с недоумением размышлял о том, неужели все
члены совета так и рождаются с этой белой пылью на голове и потому-то
становятся сразу членами совета.
- Ну-с, - сказал старый джентльмен, - полагаю, ему нравится ремесло
трубочиста?
- Он без ума от него, ваша честь, - ответил Бамбл и украдкой ущипнул
Оливера, давая понять, что лучше ему с этим не спорить.
- И он хочет быть трубочистом, не так ли? - спросил старый
джентльмен.
- Если бы мы вздумали завтра обучать его какомунибудь другому ремес-
лу, он тотчас же сбежал бы, ваша честь, - отвечал Бамбл.
- А этот человек, будущий его хозяин... вы, сэр... вы будете хорошо
обращаться с ним... кормить его... и тому подобное, не правда ли, сэр? -
сказал старый джентльмен.
- Раз я говорю, что буду, значит буду, - угрюмо ответил мистер Гэм-
филд.
- Речь у вас грубоватая, друг мой, но вы производите впечатление
честного, прямодушного человека, - сказал старый джентльмен, обратив
свои очки в сторону кандидата на премию за Оливера.
Мерзкая физиономия этого кандидата была поистине отмечена клеймом,
удостоверявшим его жестокость. Но судья был подслеповат и впадал в
детство, и потому вряд ли можно было ожидать, чтобы он подметил то, что
подмечали другие.
- Надеюсь, что так, сэр, - сказал мистер Гэмфилд с отвратительной ус-
мешкой.
- Я в этом не сомневаюсь, друг мой, - отозвался старый джентльмен,
прочнее водрузив очки на нос и озираясь в поисках чернильницы.
Это был решающий момент в жизни Оливера. Если бы чернильница находи-
лась там, где предполагал ее найти старый джентльмен, он обмакнул бы в
нее перо, подписал бумагу и Оливер был бы немедленно уведен. Но так как
она стояла под самым его носом, он, разумеется, осмотрев всю конторку,
не нашел ее и когда, продолжая поиски, случайно посмотрел прямо перед
собой, взгляд его упал на бледное, испуганное лицо Оливера Твиста, кото-
рый, не обращая внимания на предостерегающие взоры и щипки Бамбла, гля-
дел на отвратительную физиономию своего будущего хозяина со страхом и
ужасом, столь нескрываемым, что этого не мог не заметить даже подслепо-
ватый судья.
Старый джентльмен помедлил, положил перо и перевел взгляд с Оливера
на мистера Лимкинса, который взял понюшку табаку, стараясь принять без-
заботный и независимый вид.
- Мальчик! - сказал старый джентльмен, перегнувшись через конторку.
Оливер вздрогнул при этих словах. Ему можно простить это, потому что
голос звучал ласково, а незнакомые звуки пугают людей. Он задрожал всем
телом и Залился слезами.
- Мальчик, - повторил старый джентльмен, - ты бледен и взволнован. В
чем дело?
- Отойдите от него, бидл... - сказал другой судья, отложив газету и с
любопытством наклонившись вперед. - А теперь, мальчик, объясни нам, в
чем дело. Не бойся.
Оливер упал на колени и, сжав руки, стал умолять, чтобы его отослали
обратно в темную комнату... морили голодом... избивали... убили, если
это им угодно, но только не отправляли с этим страшным человеком.
- Вот как! - сказал мистер Бамбл, весьма торжественно воздев руки и
возведя очи горе. - Вот как! Из всех лукавых и коварных сирот, каких я
когда-либо видел, ты, Оливер, самый наглый из наглых.
- Придержите язык, бидл, - сказал второй старый джентльмен, когда
мистер Бамбл произнес этот сложный Эпитет.
- Прошу прощения, ваша честь, - сказал мистер Бамбл, не веря своим
ушам. - Ваша честь изволили обращаться ко мне?
- Да. Придержите язык.
Мистер Бамбл остолбенел от изумления. Бидлу приказано придержать
язык! Светопреставление!
Старый джентльмен в очках в черепаховой оправе посмотрел на своего
коллегу. Тот многозначительно кивнул головой.
- Мы отказываемся утвердить этот договор, - сказал старый джентльмен,
отбрасывая в сторону пергамент.
- П... надеюсь... - заикаясь, начал мистер Лимкинс, - я надеюсь, что,
основываясь на показаниях ребенка, ничем не подкрепленных, судьи не при-
дут к тому заключению, будто приходские власти виновны в каком-нибудь
недостойном поступке.
- Судьи не обязаны выносить какое бы то ни было заключение по этому
вопросу, - резко произнес второй старый джентльмен. - Отведите мальчика
обратно в работный дом и обращайтесь с ним хорошо. По-видимому, он в
этом нуждается.
В тот же вечер джентльмен в белом жилете заявил совершенно категори-
чески, что Оливер не только будет повешен, но что его вдобавок приволо-
кут к месту казни в четвертуют. Мистер Бамбл мрачно и таинственно пока-
чал головой и выразил желание, чтобы он обратился к добру, после чего
мистер Гэмфилд пожелал, чтобы он попал к нему в руки; и хотя мистер Гэм-
филд почти во всем соглашался с приходским бидлом, он, по-видимому, ре-
шительно с ним разошелся, выразив такое пожелание.
На следующее утро публику снова известили о том, что Оливер Твист
сдается внаем и что пять фунтов будут уплачены тому, кто пожелает им
владеть.
ГЛАВА IV Оливеру предложили другое место, и он впервые выступает на
жизненном поприще
Если молодому человеку из аристократической семьи не могут обеспечить
выгодной должности по завещанию, дарственной или купчей, то его принято
отправлять в плавание. Подражая столь мудрому и спасительному примеру,
члены совета принялись обсуждать, уместно ли будет спровадить Оливера
Твиста на какое-нибудь маленькое торговое судно, отправляющееся в пре-
восходный, гибельный для здоровья порт. Это казалось наилучшим из всего,
что только можно было с ним сделать: какнибудь после обеда шкипер, нахо-
дясь в игривом расположении духа, по всей вероятности, засечет его до
смерти или проломит ему череп железным ломом; и та и другая забава явля-
ются, как многим известно, излюбленным и повседневным развлечением
джентльменов этого рода. Чем дольше члены совета рассматривали данный
случай с упомянутой точки зрения, тем больше разнообразных преимуществ
открывалось им в задуманном плане; и они пришли к решению, что
единственный способ облагодетельствовать Оливера - безотлагательно отп-
равить его в плавание.
Мистера Бамбла послали предварительно навести справки с целью отыс-
кать какого-нибудь капитана, которому нужен кают-юнга, не имеющий дру-
зей, и Бамбл возвращался в работный дом сообщить о результатах своей
миссии, как вдруг встретил у ворот мистера Сауербери, приходского гро-
бовщика.
Мистер Сауербери был высоким, сухощавым, ширококостным человеком, в
поношенном черном костюме, в заштопанных бумажных чулках тоже черного
цвета и таких же башмаках, физиономия его не была от природы предназна-
чена для улыбки, но, в общем, ему не была чужда профессиональная весе-
лость. Походка у него была эластичная, а лицо выражало искреннее удо-
вольствие, когда он подошел к мистеру Бамблу и сердечно пожал ему руку.
- Я снял мерку с двух женщин, умерших сегодня ночью, мистер Бамбл, -
сказал гробовщик.
- Вы сколотите себе состояние, мистер Сауербери, - отозвался бидл,
запуская большой и указательный пальцы в протянутую ему гробовщиком та-
бакерку; это была искусно сделанная маленькая модель гроба. - Уверяю
вас, вы сколотите себе состояние, мистер Сауербери! - повторил мистер
Бамбл, дружески похлопав гробовщика тростью по плечу.
- Вы полагаете? - сказал гробовщик таким тоном, как будто он и приз-
навал и оспаривал возможность такого события. - Приходский совет назна-
чил очень низкую цену, мистер Бамбл.
- Да и гробы невелики... - ответил бидл, позволив себе улыбнуться не
больше, чем это подобало важному должностному лицу.
Мистера Сауербери это очень позабавило, что было вполне понятно, и он
смеялся долго и неудержимо.
- Ну, что же, мистер Бамбл, - произнес он наконец, - нельзя отрицать,
что с тех пор, как введена новая система питания, гробы стали чуточку
поуже и пониже, чем в былые времена. Но должны же мы получать какую-то
прибыль, мистер Бамбл! Сухое, выдержанное дерево стоит недешево, сэр, а
железные ручки пересылают по каналу из Бирмингема.
- Так-то оно так, - сказал мистер Бамбл, - каждое ремесло требует
затрат. Конечно, дозволительно получать честный барыш.
- Разумеется! - подтвердил гробовщик. - И если я не получаю барыша на
той или другой статье, ну что ж, к конце концов я свое наверстаю,
хи-хи-хи!
- Вот именно, - сказал мистер Бамбл.
- Однако я должен сказать... - продолжал гробовщик, возвращаясь к
размышлениям, прерванным бидлом, - однако я должен сказать, мистер
Бамбл, что есть одно немаловажное затруднение. Видите ли, чаще всего
умирают люди тучные. Те, что были лучше обеспечены и много лет платили
налоги, чахнут в первую очередь, когда попадают в работный дом. И разре-
шите вам сказать, мистер Бамбл, что три-четыре дюйма, превышающие норму,
- нешуточная потеря, в особенности если приходится содержать семью, сэр.
Так как мистер Сауербери произнес эти слова с негодованием - вполне
простительным - обиженного человека и так как мистер Бамбл почувствовал,
что в них кроется нечто, предосудительное для чести прихода, сей послед-
ний джентльмен почел нужным заговорить о другом. Мысли его были заняты
главным образом Оливером Твистом, и о нем-то он и заговорил.
- Кстати, - сказал мистер Бамбл, - не знаете ли вы кого-нибудь, кому
бы нужен был мальчик? Приходский ученик, который в настоящее время явля-
ется обузой, я бы сказал - жерновом на шее прихода... Выгодные условия,
мистер Сауербери, выгодные условия.
С этими словами мистер Бамбл коснулся тростью объявления, висевшего
над его головой, и три раза отчетливо ударил по словам "пять фунтов",
которые были напечатаны гигантскими буквами романским шрифтом.
- Ах, бог ты мой! - воскликнул гробовщик, схватив мистера Бамбла за
обшитый золотым галуном лацкан его шинели. - Да ведь об этом-то я и хо-
тел с вами поговорить! Знаете ли... Боже мой, какая красивая пуговица,
мистер Бамбл! Я до сей поры не обращал на нее внимания.
- Да, мне кажется, что она недурна, - промолвил бидл, горделиво бро-
сив взгляд на большие бронзовые пуговицы, украшавшие его шинель. - Штамп
тот же, что и на приходской печати: добрый самаритянин, врачующий
больного и немощного. Приходский совет преподнес мне эту шинель на Новый
год, мистер Сауербери. Помню, я впервые надел ее, чтобы присутствовать
на следствии о том разорившемся торговце, который умер в полночь у
подъезда.
- Припоминаю, - сказал гробовщик. - Присяжные вынесли решение: "Умер
от холода и отсутствия самого необходимого для поддержания жизни", не
правда ли?
Мистер Бамбл кивнул головой.
- И они как будто вынесли специальный вердикт, - продолжал гробовщик,
- присовокупив, что если бы чиновник по надзору за бедными...
- Вздор! Чепуха! - перебил бидл. - Если бы совет прислушивался к тем
глупостям, какие говорят эти невежды присяжные, у него было бы дела по
горло.
- Истинная правда, - согласился гробовщик, - по горло.
- Присяжные, - продолжал мистер Бамбл, крепко сжимая трость, ибо та-
кая была у него привычка, когда он сердился, - присяжные - это невежест-
венные, пошлые, жалкие негодяи!
- Верно, - подтвердил гробовщик.
- В философии и политической экономии они смыслят вот сколько! - ска-
зал бидл, презрительно щелкнув пальцами.
- Именно так, - подтвердил гробовщик.
- Я их презираю! - сказал бидл, весь побагровев.
- Я тоже, - присовокупил гробовщик.
- И мне бы только хотелось, чтобы эти независимые присяжные попали к
нам в дом на одну-две недельки, - сказал бидл. - Правила и порядок, вве-
денные советом, быстро бы их усмирили.
- Оставим-ка их в покое, - сказал гробовщик.
С этими словами он одобрительно улыбнулся, чтобы умерить нарастающий
гнев вознегодовавшего приходского служителя.
Мистер Бамбл снял треуголку, вынул из тульи носовой платок - он ра-
зозлился, и пот выступил у него на лбу, - вытер лоб, снова надел треу-